Общение с природой помогает творить

РЫБАЛКА НА КУЛЕНГЕ                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                

- Володя, — кричит Саня, — кажется, ленок попался, да  крупный какой, вон плещется.

- Не натягивай сильно лесу, — кричу ему в ответ. — Измором, измором его.

Я стоял метрах в пятнадцати ниже по течению и видел, как недалеко от меня сопротивляется ленок. Леса приспособлена на харюзишку, а тут такой случай. Недолго думая, я «залетаю» в воду и бегу, гремя камнями, к Сане и, конечно же, к рыбе в пер­вую очередь. Ленок, по-видимому, напугался и поплыл вверх по течению, а Саня верным движением вывел его к берегу и поста­рался выдернуть его из воды. Ленок выскочил метра на полтора и мы тут как тут.

- Вот подфартило, — говорю я. — Отменная уха на ужин.

- Ладно, отцепляй его и иди потрошить, — послышался от­вет Сани. — Настоящий: ленский, — и заулыбался, удовлетворен­ный добычей.

Когда я нагнулся над ленком, то очень удивился. Во рту тор­чала только мушка.

- Ты что ж, Сань, удочку в руках держишь, леса-то вон где на ветру болтается, по-моему, не ты его поймал, а я на берег за­гнал, мой улов-то.

- Не надо ля-ля, — возмутился Саня. — В сетку еще можно загнать, а на удочку-то как, он с испугу-то и клевать не будет?!

- Да не все ли равно, кто его поймал, — заулыбался я. — На вкус ухи ведь это не повлияет, тут зависит от мастерства «уховара».

- Нет! Я с тобой не согласен, может, на вкус и не повлияет, но ленка поймал я.

Увидев, как мое лицо расплывается все шире в улыбке, Саня тоже заулыбался.

- Володя, как это у тебя получается, сколько лет тебя знаю, а все равно каждый раз ловлюсь на твои приколы? Вначале-то вро­де бы все так серьезно и убедительно, что даже и не ожидаешь подвоха.

- Смех продлевает жизнь, — ответил я, — ты так был сосредо­точен на рыбалке, пережинал, что ленок сорвется, а тут тебе раз и разрядочка, дополнительный прилив положительной энергии. Вытаскивай у него изо рта мушку и снова привязывай на удочку, видимо, она ему очень приглянулась, а я пойду заварганю двой­ную ушицу.

Ближе к вечеру мошка совсем обнаглела. Рядом с костром, в который я время от времени бросал сырые ветви, еще терпимо, а стоило немного отойти в сторону... Но это, оказалось, только ре­петиция перед настоящим сражением. К ночи откуда-то внезап­но появилось полчище мокреца, вот это был настоящий кошмар. От него не защищали ни москитная сетка, ни отпугивающие аэ­розольные средства. Пока держишь голову над костром, в самом дыму, вроде бы полегче, а стоит убрать, понову да ладом. Ладом так, что лоб и руки расчесали до крови. Лезет в глаза, лезет в уши и, казалось, это никогда не закончится.

С нетерпением ждали ночи и начало казаться, что она не на­ступит совсем: до того мокрец нас измотал. А когда пришла ночь, то мы поняли, что наши ожидания были напрасны: нападение только усилилось.

- Давай забираться в машину,  - говорит Санька. — В машине-то она не кусает: вся на стеклах.

Открыли дверцы на своей Ниве и багажник, и ветками выдво­рили, сколько могли, мошкару наружу. Санька забрался на заднее сиденье, а я на пассажирское и закрыли все окна. Спать в Ниве — это сплошное наказание, до того тесно, немного покемарить мож­но, если бы не.... Через несколько минут внутри машины стекла потемнели, а кому не хватило места, обрушились на нас, да с та­ким остервенением, что стало невтерпеж и мы выскочили к ко­стру, казалось, к единственному спасителю: дыму. Но, если руки можно держать в дыму сколь угодно, то голову, увы: дыхалку на­долго не задержишь.

Знакомые геологи рассказывали, что бывали случаи, когда гнус заедал насмерть плохо подготовленных к этим испытаниям заблудившихся изыскателей, оказавшихся один на один с этим явлением.

Я с мошкой знаком и нет аллергии на ее укусы, но с таким ко­личеством столкнулся впервые. До того она измотала, что уже на­доело махать ветками, чесаться и задыхаться в  дыму. Нервное на­пряжение находилось на взрыве, организм был на грани паники.

- Всю жизнь я прожил и живу в этих местах, до того к ней привык, что даже не обращаю на нее внимание, — говорит Сань­ка. —  Но в такой ад попадаю впервые. Это что, конец света такой?

- Не знаю, Сань, — ответил я. — Давай-ка врежем еще по ста­канчику, а то и по два, может, от «выхлопа» она «боты завернет».

Так, понемногу прикладываясь к стопочке, с разговорами вперемежку, «окуная» голову в дым кострища, просидели до трех часов ночи. Заморосил мелкий дождик, расходясь все сильнее и сильнее. Мы опять залезли в машину и постарались задремать, продолжая бороться с навалившейся напастью. И нам это удалось.

Проснувшись поутру, выбрались наружу, облачились в до­ждевики. Дождь разошелся не на шутку: еле разожгли костер, мошкары, конечно же, стало поменьше, а, может быть, до того нагрызли, что уже не стал организм реагировать на укусы. Руки и лоб выглядели так, будто бы их натерли теркой для овощей.

Но что стоила эта бессонная ночь в сравнении с рыбалкой?! А удалась она на славу. Хариус клевал отлично, по-видимому, в награду за перенесенные испытания. А, может, и хозяин местно­сти приложил к этому свою «руку», ведь мы постарались уважить его от всей души и благодарили не один раз за гостеприимство, брызгали, не жалея водки. В этих местах он ее очень любит, если от души и с добрыми намерениями. А мошка — это для испытания нас на прочность, для закалки то есть.

Ближе к обеду решили возвращаться в деревню. Сколько еще будет продолжаться дождь, нам было неведомо. Да и куда хапать, итак самим все не осилить. Ведь хариус рыба нежная и ему не нравит­ся долго находиться на свежем воздухе. Это совсем не его стихия.